mikev

При чтении недавних дискуссий на тему «Что есть справедливость?» у меня возникли сомнения в корректности этих и подобных им дискуссий.
Меня вообще последнее время очень раздражает укоренившийся (с древности?) обычай давать каждому предмету определение. Такой подход кажется разумным, однако я постараюсь показать, что это не так. Поэтому давать определение определению я не буду, а сразу перейду к сути дела.

С математикой все ясно и чисто. Здесь (с формально-логической точки зрения) определение – способ экономии речи и организации мысли. Вместо того, чтобы говорить каждый раз «множество точек, равноудаленных от заданной», говорят просто «окружность». Это гораздо удобнее. Вводя новое понятие, математик может обозначить его практически любым словом, не заботясь о значении этого слова в обиходной речевой практике. Если говорят, скажем, о «раскраске ребер графа», то это не имеет никакого отношения ни к краске, ни к анатомии, ни к дворянству. Теоремы, которые доказывает математик, относятся лишь к понятиям, которые он определил, и ни к чему больше.

Определения в законах и других нормативных актах во многом подобны математическим. Например, в правилах дорожного движения мопед определяется как «двух- или трехколесное транспортное средство, приводимое в движение двигателем с рабочим объемом не более 50 куб. см и имеющее максимальную конструктивную скорость не более 50 км/ч». То есть Законодатель объясняет, что в дальнейшем он будет называть мопедом, дальнейшие упоминания мопеда в тексте касаются только объектов, подпадающих под это определение.

Третий тип определений – определения в толковых словарях – это радикально другая вещь. В словарях дают определение уже имеющимся понятиям, то есть растолковывают смысл слов. Поэтому определения в словарях называют толкованиями. При этом одно слово может иметь несколько значений, близких или достаточно далеких. Толкование слов – предмет изучения для лингвистов и не имеет особенного интереса для специалистов в предметной области. Иначе говоря, значение слова «дуб» - предмет изучения для лингвиста, а сами дубы – для ботаника.

Теперь наконец о практике, сложившейся в общественных науках и политическом обиходе. Здесь какой-то беспорядок. Иногда, как в математике, вводятся новые термины для обозначения новых понятий. Придумывают для этого новые слова (и правильно делают!) Очень хорошо для этого подходят конструкции из мертвых языков: какие-нибудь «аномия» или «меритократия». Это нормально. С такими терминами можно работать, делать какие-то содержательные выводы и т.д. Всем ясно, что речь идет о свежеопределенных понятиях и только о них.

Но часто ситуация совершенно иная – используются уже имеющиеся в живом языке слова, дается определение уже существующим понятиям и ведутся сражения по поводу «правильности» этих определений. Обычно это касается понятий этически окрашенных – свобода, Бог, демократия, справедливость и т.д. Эти слова уже что-то означают, хотя не всегда все понимают их одинаково и логически непротиворечиво. Бывает, что автор придумывает свое оригинальное определение, не заботясь о том, что его дефиниция приписывает слову не совсем то значение, которое уже есть в головах людей. Затем он делает в отношении вновь определенного объекта какие-то выводы, приписывает полученные результаты имеющемуся слову и в заключение неявно переносит их на исходную вещь. Ясно, что в этом случае – осознано или нет – происходит подмена понятий.

Итак, если мы хотим ответить на вопрос, «Что есть справедливость?», мы не должны придумывать определений. Мы можем заглянуть в толковый словарь или провести опрос, чтобы выяснить, что именно люди этим словом обозначают. Поэтому данный вопрос относится к области языкознания, а не к социологии или экономике. Если же я хочу исследовать некую сущность, которую одни (скажем, я сам) считают справедливостью, а другие нет, мне необходимо придумать для нее совершенно новый термин. Чтобы никого не путать.